У меня была привычка при чтении обязательно что-нибудь жевать. Особенно хорошо шли сушки и яблоки.

А летом у бабушки в деревне я ела черемуху. Черемухи росло так много, что, несмотря на опустошительные набеги деревенских ребят, ягод ничуть не убывало. Есть ягоды удобней всего было на колхозном гараже: большое черемуховое дерево устилало ветвями его крышу, а залезть по чердачной лестнице на крышу было просто.

С утра я взбиралась на гараж с какой-нибудь бабушкиной книгой. Старые книги лежали в сенях на полках, уходивших под самый потолок, и сверху их нельзя было достать, даже встав на табуретку. Зато внизу в моем распоряжении оказалось целое царство французских авторов: Дюма, Жюль Верн, Мало, Экзюпери, Золя, Мольер, Мериме. Их немного погрызли голодные мыши, но от этого читать становилось еще интересней.

В книжке “Без семьи” серые грызуны бессовестно съели последние страницы. Было понятно, что конец счастливый, но насколько счастливый – оставалось тайной. О судьбе героев я узнала много позже, а тогда просто перечитывала книгу снова и снова, каждый раз надеясь, что недостающие страницы вдруг появятся.

Гараж был самым высоким зданием в деревне, и с него можно было видеть дома, речку, косогор и лес. Даже в очень жаркий день крышу обдувал ветер, и из-за тишины казалось, что вокруг никого нет. Ничего лучше для Жюля Верна не найти, он не станет более захватывающим даже в лесу у костра.

Но совсем забываться на крыше было опасно: можно упасть. Однажды я, поскользнувшись, уронила толстый том Золя прямо в заросли крапивы, и пришлось спасать книгу, презрев опасность. Потом всю ночь чесались волдыри, но подвиг есть подвиг.

Читать можно было до вечера, пока рот совсем не онемеет от вяжущих ягод. Между этими ягодами и французскими книгами установилась прочная связь. Франция стала ассоциироваться с черемухой, и хотя многие говорили, что она там не растет, я не верила, и мне до сих пор кажется, что французская литература была написана под большим черемуховым деревом.